Вернись из полета [сборник 1979, худож. С. Л. Аристокесова] - Наталья Федоровна Кравцова

прилетел, чтоб драться, — сказала Лиля, с тревогой думая о том, что Леша сейчас на аэродроме и, конечно, первым поднимется в воздух.

На КП в это время находились Баранов и Соломатин. Поняв, что «мессер» приглашает драться, Баранов немедленно передал по рации зенитчикам:

— Огонь не открывать! Повторяю: огонь не открывать!

В небе раздавался только воющий звук нагло разгуливающего над аэродромом «мессершмитта», который в ожидании боя решил порезвиться: фашистский ас виртуозно выполнял одну за другой фигуры высшего пилотажа, желая, очевидно, блеснуть своим мастерством и в то же время воздействовать психически на будущего противника.

Соломатин стал поспешно надевать шлемофон:

— Николай, я поднимусь! Мой самолет готов!

— Погоди! — сказал Баранов.

Он не знал, как поступить: разрешить Соломатину или, наоборот, запретить ему лететь.

— Ну? — нетерпеливо спросил Соломатин.

— Погоди, — еще раз повторил Баранов. — Ты помнишь, что произошло в полку Козырева?

Соломатин помнил. Это случилось недавно, на соседнем аэродроме. Фашист вот так же прилетел и вызвал на поединок советского аса. Ему поверили, и лучший летчик полка стал взлетать, чтобы вступить в единоборство с фашистом. Но немецкий ас подло обманул летчика и, вместо того чтобы сразиться с ним, просто расстрелял его на взлете, когда самолет, еще не набравший достаточной скорости и высоты, совершенно беспомощен и драться не может…

— Ничего, рискнем! А как же иначе? — ответил Соломатин. — У меня руки чешутся! Не задерживай — я пошел!

— Ну, давай! — разрубил воздух рукой Баранов. — Только…

Он не договорил и, раздираемый сомнениями, болезненно поморщился. С одной стороны, это был большой риск… Он мог лишиться лучшего летчика, которым гордился не только полк, но и вся Воздушная армия, весь Сталинградский фронт… Причем двойной риск: фашист мог убить его при взлете и мог убить во время боя. Хотя и знал Баранов, что Соломатин первоклассный летчик, но чего не случается, когда идет смертельная схватка…

С другой же стороны, отказаться от боя было просто немыслимо: это значило признать превосходство врага, струсить… А ведь фашист прилетел один, он рисковал не меньше! Просто сбить его зенитками в таких условиях было бы нечестно. Другое дело, если бы он явился с целью нападения, но он вызывал на единоборство — тут уж ничего не поделаешь… К тому же немцы, которые дошли до Волги и предгорий Кавказа, не привыкли к поражениям и, чувствуя свою силу, уверенные в своей непобедимости, действовали нахально. Вот как этот фашистский ас, прилетевший сюда. Нужно было проучить его, доказать, что советские асы не менее искусны, нужно было поддержать свой престиж.

И все же с болью в сердце посылал Баранов Соломатина в бой. Он пошел бы сам вместо него, но это было бы безрассудно: лететь командиру полка…

Некоторое время Баранов стоял у землянки и наблюдал, как надевает парашют и садится в кабину Алексей Соломатин. Но когда на истребителе заработал мотор, он не выдержал и, схватив шлемофон, побежал к своему «яку». Нет, он не мог оставаться простым наблюдателем — он должен был сесть в самолет и приготовиться к тому, чтобы в любую секунду подняться в воздух, догнать и уничтожить фашиста, если только тот вздумает обмануть всех и сбить Соломатина при взлете…

Все, кто был на аэродроме, с замиранием сердца следили за поединком. Пока Соломатин взлетал и набирал высоту, немец ждал в стороне. Потом противники пошли на сближение…

Это был блестящий бой, в котором оба летчика показали высший класс мастерства. Долгое время никто из них не мог одержать верх — они были равны по силе. Однако эта схватка не могла кончиться вничью — один из них должен был победить… Истребители носились в небе, кувыркаясь, пикируя и вновь устремляясь в высоту. Атака за атакой, треск пулеметов, завыванье моторов… Иногда казалось, что вот-вот они столкнутся на встречных курсах и тогда оба самолета разлетятся вдребезги. Противники дрались отчаянно, и никто из них не допускал ни малейшего промаха — любая неточность грозила гибелью…

Бой длился уже около получаса, когда вдруг «як» Соломатина на крутом вираже глухо завыл, с усилием приподнял нос под страшной перегрузкой — и длинная очередь из пушки и пулеметов достигла цели, вонзившись в брюхо «мессершмитта». Фашистский истребитель перевернулся через крыло и стал падать. Спустя несколько секунд в стороне от аэродрома раздался взрыв, и в воздух поднялись и посыпались вниз обломки самолета, комья земли…

Соломатин пролетел бреющим над местом гибели фашиста, потом промчался над аэродромом и посадил свой «як». К нему подбежали летчики и техники, вытащили из кабины и стали качать на руках, подбрасывая кверху как мяч.

— Ура Соломатину! Лешке ура-а!

— Хватит, братцы! Хватит! Пощадите! — взмолился Соломатин.

Когда его наконец поставили на ноги, он, улыбаясь, покачал головой и сказал:

— Да вы что! Фашист не убил, так вы хотите прикончить!

Баранов крепко обнял его и расцеловал:

— Ну, Алексей, черт! Я так боялся за тебя… Понимаешь, когда где-то в бою — одно дело, а вот так, когда знаешь, что прилетел сильнейший ас… Здорово ты его, просто классно… — Он снова обнял Соломатина и вдруг спохватился: — Слушай, так тебе же лететь сейчас! Давай я поведу твоих, а ты потом слетаешь вместо меня.

— Нет, я сам. Это так, разминка была, полезная, — пошутил Алексей. — К тому же тебе в дивизию нужно к трем, забыл?

— Да, действительно в дивизию. Какая-нибудь взбучка, наверное…

— Слушай, Николай, — сказал Соломатин, — ты там не поднимай вопроса о девчатах. Ну, переведут их в другой полк… Все равно ведь летать будут. Пусть уж лучше у нас — мы в обиду не дадим…

— Да, пожалуй, — нехотя согласился Баранов.

Через несколько минут на командном пункте взвились в небо ракеты, и летчики дежурной шестерки стали запускать моторы. Лиля, которая так и не успела поздравить Соломатина с победой, стала быстро пристегивать лямки парашюта.

— Профессор, помоги! Замок не застегивается…

Инна помогла ей пристегнуть лямки, запустить мотор. Махнув ей на прощание рукой, прямо со стоянки Лиля пошла на взлет. Уже в воздухе, когда шестерка «яков» собралась в строй, она услышала по радио с земли:

— На подходе к городу группа «юнкерсов» и «дорнье»… Квадрат девять, квадрат девять… Сверху прикрывают «мессершмитты». Вступайте в бой немедленно…

Вскоре Лиля через просветы в облаках увидела чуть ниже впереди большую группу самолетов. Сверху над бомбардировщиками вились истребители прикрытия — восемь «мессершмиттов». Враг имел значительное преимущество.

Маскируясь в облаках, «яки» скрытно подошли к противнику и по сигналу Соломатина сразу всей шестеркой атаковали врага. Лиля, не отрываясь от ведущего, напала на «юнкерс», который